Скрипка

Джованни Болдини

С шести лет я начала заниматься музыкой. Помню, у меня было маленькое оранжевое  пианино на батарейках. Получилось подбирать почти все мелодии, которые мне тогда нравились. Слишком даже легко как-то получалось.

Родители и бабушка с дедушкой решили купить мне настоящее пианино. Оно было черным, необычным, очень старинным и точно знаю, что очень немецким. Название сейчас, конечно, не вспомню, но, по словам продавцов, – оно было эксклюзивным.

И не поддающимся настройке…

В шесть лет меня отвели в музыкальную школу имени Рахманинова на прослушивание. Я спела незамысловатую песню про собаку и дождь. Елена Евгеньевна Бартновская, завуч школы, сказала, что у меня очень тонкий слух и записала на скрипку.

Сначала был подготовительный – нулевой класс. Знакомство с инструментом. Оно продолжалось почти весь год и как к таковой игре на скрипке со своей учительницей мы подошли только в мае, перед летними каникулами. Учительница была яркая, требовательная и очень громко разговаривала со мной. Казалось, она делает в словах ударение на каждый слог. Звучало необычно.

Я никак не могла запомнить, из чего этот инструмент состоит. Я думала – зачем запоминать все эти мелкие составные части. Ведь главное – научиться играть на скрипке. Из интереса при написании этих воспоминаний залезла в Интернет на музыкальные страницы, посвященные строению этого Гениального Инструмента. И десяти частей не насчитывается. Это не двести костей человека, конечно, но видимо в шесть лет и десять-то запомнить не смогла. А, точнее сказать, не захотела.

Инструмент мне выдали только в первом классе. Досталась неплохая, маленькая — почти игрушечная, скрипка со смычком из белых нитей. Помню, я никак не могла поверить в то, что смычки делают из настоящих конских волос. Мне казалось, что это так несправедливо по отношению к этим красивым животным.

Я ходила в обычную школу со своей скрипкой в черном гладком футляре – музыкальные занятия начинались во второй половине дня, и ездить перед музыкалкой домой было нелогично. Ходить с такой «штукой» было очень неудобно, от нее постоянно появлялись синяки на ногах и зацеплялись колготки. И, кстати, потом рвались.

На продленке почти каждый день повторялось одно и то же. Мою скрипку передавали на последние ряды, открывали футляр, доставали все, что там было аккуратно сложено и очень тщательно расстраивали.

Я приходила на занятие по специальности каждый раз несобранная и вот с этой расстроенной скрипкой. Каждый раз учительница приводила ее в надлежащий вид минут двадцать. Потом двадцать минут занятия. Академический час. В голове почти ничего не откладывалось и не запоминалось.

Мои домашние занятия на инструменте очень не нравились соседу с шестого этажа. Так странно, но я очень часто вспоминаю этого соседа. У него были очень грустные глаза. Вообще надо сказать, что первые пять лет учебы на скрипке – действительно испытание не для слабонервных. Чтобы что-то начало получаться – нужно очень усердно и подолгу заниматься. А тут этот сосед.

В общем, его семья и он переехали в другой дом, и даже другой район. Подальше от моей музыки.

А через месяц после этого мне предложили со скрипки перейти на фортепиано. Я с радостью согласилась.

Мои преподаватели менялись с частотой раз в пол года. Возможно, у них тогда была очень низкая заработная плата, и никто в музыкальной школе долго не задерживался. Возможно, дело было во мне.

Иногда я даже не запоминала, как их звали. Одноразовые преподаватели не оставляли впечатлений и ничем не запоминались. На память оставались записи в музыкальном дневнике и пятерки, преимущественно с двумя минусами. В музыкальной школе есть оценки с одним, двумя и даже тремя минусами. Своя особенная загадочная система.… Причем никто никогда не прописывал, чем оценка с одним минусом отличается от оценки с двумя. Все по настроению, ощущению. Ведь это музыка. Импровизация.

Самым трудным и неприятным предметом в музыкальной школе для меня было Сольфеджио. Медведева Светлана Владимировна была довольно специфичной и странной учительницей. Она жила и бредила своим предметом. Мне казалось, что она вся наполнена нотами, интервалами, тониками, субдоминантами и синкопами и даже у себя дома не разговаривает, а поет.

Было очень сложно писать диктанты. Мне не нравилась нотная грамота в принципе. Было скучно, неинтересно и тоскливо. Ставили тройки с двумя минусами.

Светлана Владимировна была очень строга и даже груба с нами – ее ученицами. Позволяла себе вольности – била по рукам, если мы делали ошибки за инструментом, дергала за волосы. Тогда у меня были очень длинные косички и, по всей видимости, дергать за них Светлане Владимировне было очень удобно.

Иногда я представляла, что встаю из-за фортепиано, подхожу близко-близко, кричу ей что-нибудь прямо в лицо и ухожу. Но ее грубость терпели все – в том числе и я.

Последние три года у меня была постоянная учительница по специальности – Ирррина Виииикторовна. Ее муж был директором соседней среднеобразовательной школы, наверное, это было по тем временам престижно и модно.  Быть может, поэтому она вела себя нагло, порой даже невоспитанно и как-то некрасиво. Словом, с ней у меня особого коннекта не было. Более того, она говорила гадости, черкалась в дневнике, ставила оценки величиной в полстраницы. А еще демонстративно ела молочный шоколад на занятиях, глядя при этом мне в глаза, и очень часто повторяла, что во мне нет даже ни чуточки таланта.

Возможно, все это послужило причиной тому, что я потеряла вообще всякий интерес к музыке. Перестала готовиться. Начала пропускать почти все предметы. Мою маму начали вызывать на педагогические советы…

Бросить музыкальную школу мне не дала преподавательница по аккомпанементу. Она видела во мне способности и очень не хотела, чтобы я остывала к музыке. Я до сих пор интуитивно раскладываю музыку по партиям. Партия вокала, партия гитары акустической, партия ударных. Так мыслят музыканты.

Выпускные экзамены были сданы весьма посредственно, без особого энтузиазма. Программа, которую я играла тогда, была необычной и яркой, а вот настроения играть не было вообще. Забавно, но начала всех своих четырех произведений из программы смогу сыграть и сейчас. А ведь прошло столько лет.

Помню, после экзамена по фортепиано все девочки дарили своим преподавателям цветы, конфеты, подарки. Я тоже принесла Ирине Викторовне букет розовых пушистых пионов, но она после экзамена сразу же ушла. И я подарила его учительнице по Сольфеджио. В ответ мне спели «Спа-си-бо, миииилая!»

Мне очень часто снится один и тот же сон. Как будто назавтра назначен выпускной экзамен по фортепиано, а я до сих пор не знаю наизусть ни одного из четырех произведений, которые нужно сыграть.

И вот экзамен. Сажусь, начинаю играть и понимаю, что дальше-то я не знаю. Мне становится очень страшно и стыдно – и я просыпаюсь…

3 комментария на “Скрипка”

  1. Мила пишет:

    Скрипка...для меня откровение...

    Неизвестная страничка твоей биографии

    ... некоторых учителей близко к детям не подпускать...

    А мне в школе мечталось о гитаре, но не было препода 🙁

  2. Artemiy пишет:

    Мотивирующий пост 🙂

  3. Leha пишет:

    Ну вот, глаза уже совсем закрываются. Завтра дочитаю...

Ваш отзыв

*